Я не Джон Ленон,
Но каждый день живу на грани жизни и смерти,
И эта девочка с монголо-татарскими косыми глазами,
Кого люблю вечно, как Дракула,
И есть та грань меж жизнью и смертью для меня.
Я не Леонард Коэн, но эта девочка, день от дня рвущая мое сердце на куски,
Но даже с таким сердцем я твержу - коснись меня своими обнаженными руками.
Я не Люцифер, но бывают моменты, когда хочется похоронить эту девочку, закрыть ее косые глаза и засыпать землей,
Чтобы освободить себя от этого двадцатилетнего плена, что хуже приговора к смерти.
Мой друг говорит: когда-нибудь она повесит тебя на веревке своих черных волос.
Я смотрю на веревку из черных волос и отвечаю другу:
Знаю, что сделает, но я люблю эту девочку.
Сейчас провожаю эту девочку в Париж, на ее очередное тупое заседание:
И по дороге обратно вспоминаю Дилана Томаса, который говорил: «сходи с ума, сходи с ума, чтобы этот свет не погас».
Это свободный перевод стихов Самвела Мкртчяна, посвященных любимой жене - депутату НС, общественно-политическому деятелю Наире Зограбян. На протяжении почти трех часов вдова переводчика буквально приковала зрителей к креслу. Истории - один другого краше, фантастичней и искренней, искренние даже в своей форме подачи. Она признается, что Самвел научил ее не бояться быть белой вороной.
«Меня или любят, или - нет. Особенно ненавидят женщины, причем - безосновательно. А он каждый раз говорил: не бойся идти против ветра».
«Раскрой руку, не бойся потерять: то, что должно уйти - уйдет».
Именно с этой ноты Наира Зограбян начинает рассказ о Самвеле Мкртчяне - интеллектуале, человеке, гражданине и муже. Он был необычным: «фантастичный, гениальный, человек-вулкан, в котором было все, и рядом с которым чувствуешь себя, как на вулкане».
«Исключительный интеллектуал, но одновременно, чрезвычайно ревнивый, который мог считать время, когда я вышла из дому, через сколько минут подъедет маршрутный автобус и через сколько минут доеду до издательства «Айкакан жаманак». Но до того, как рассказать об их сумасшедшей любви, Зограбян говорит о переводчике Самвеле Мкртчяне, который за работой пил коньяк, обязательно добавляя в него кофе. Если вместо коньяка была водка, он насыпал соль на ладонь, а в рюмку добавлял апельсиновый сок. И, запивая, медленно переводил. Так и появился на армянском знаменитый роман Джеймса Джойса «Улисс». Он перевел роман за год, в то время, как украинцы начали эту работу вдвоем, а грузины не закончили перевод, потому что не смогли передать словарный запас Джойса. Но государство так и не оценило эту работу, а Самвел, закончив перевод, сказал:
«Нар, я сделал самое главное дело своей жизни, теперь могу и умереть».
«Я не была бы Наирой Зограбян, такой, какая есть, если бы в моей жизни не было Самвела. Может, осталась бы хорошим журналистом и обычным политиком, но моя сущность, моя свобода... Самвел разбил мои оковы. Даже тогда, когда следил за каждым моим шагом, не разрешал надевать некоторые вещи. Я выходила из дома в балетках, с собой брала обувь на каблуках и колготки и приходила в издательство «Айкакан жаманак», Никол говорил, опять пришла с «пайком». Переодевалась, шла на интервью в НС, возвращалась в редакцию и вешала одежду в шкаф. Не дай Бог, если бы Самвел пришел в редакцию с «инспекцией» и увидел бы эту одежду. А он совершал такие визиты, а я говорила, что это не мои вещи, а Люси...
Когда уезжала в командировку, он постоянно звонил. Все знали об этом. Как-то руководитель нашей делегации в ПАСЕ Давид Арутюнян предложил ему:
«Давай, ты найдешь в СНБ знакомого, прикрепишь к Наире жучок, и тебе будет спокойно, и мы будем спокойно есть».
Самвел был битломаном. Как-то раз утром сказал, что в Ливерпуле выставили на аукцион сборник винилов Битлз. Я удивленно спросил: ну и что, поедешь в Ливерпуль? Вместо ответа, он взял телефон и заказал билеты.
«Уехал в Ливерпуль, принял участие в аукционе, купил сборник, приехал и сказал, что так не пойдет, для пластинок нужен патефон с иглой, надо посмотреть, где есть аукцион патефонов, купил его и принес домой».
Наира рассказывает об их любви без лишних слов, искренне, без жеманства. Если по какому-то вопросу их мнения не совпадали, а это было очень часто, они встречались уже в Вернисаже. Пусть не покажется странным место встречи, потому что их дискуссии переходили в драку, крушилась вся домашняя посуда, и останавливались только тогда, когда в руках Наиры появлялась любимая китайская ваза Самвела, а у Самвела в руках - ее любимая красная кофейная чашка. Тогда понимали - время остановиться. И на следующий день отправлялись в Вернисаж за новыми тарелками, чашками.. продавщица тикин Анаит уже знала: всего по шесть штук.
Почти все полицейские управления Еревана стали неотъемлемой частью жизни этой пары. Часто из полицейских участков их вытаскивал Вано Сирадегян, прозаик, тогдашний министр внутренних дел. «Из-за вас вынужден буду подать в отставку, или уехать из страны»,- говорил Вано. А в участках они оказывались просто потому, что Самвел Мкртчян мог побить писателей, переводчиков, если они говорили что-то не то. Его злость доходила до предела особенно тогда, когда пробовали сказать что-либо негативное в адрес Гранта Матевосяна. На очередном заседании союза писателей один из переводчиков назвал литературу Матевосяна пахнущей навозом.
«На съезде СПА кто-то, не буду называть имя, оскорбил Гранта Матевосяна, и Самвел начал избивать его. Я не могла остановить драку. Сняла туфлю с высоким каблуком и начала бить по голове этого человека. Вдруг увидела, что туфля застряла в его голове, по лбу потекла кровь... Через секунду мы оказались в полицейском участке. Потом уже тихо сидели и ожидали, кто позвонит походатайствовать за нас. Когда звонили из СП и говорили, что один из задержанных - знаменитый журналист, а другой - знаменитый переводчик, в участке удивлялись: «Кто, эти?... Это же хулиганы».
До того, как потерять Самвела, ужасно боялась смерти. Но после смерти Самвела писатель Мгер Аршакян посвятил ему строчку: «смерть наших близких примеряет нас с нашей смертью».
Наира Зограбян рассказывает о днях, проведенных в одной из лучших клиник Лиона. Пришел врач-француз, Самвел на английском спросил, сколько ему осталось жить, врач взял за руку и ответил - несколько дней... «В этот момент я хотела просто задушить врача, думала, как войду в палату, о чем буду говорить, боялась входить, подготавливала себя... Наконец захожу и вижу, что Самвел включил матч с Барселоной, воодушевленно следит за игрой, жует свои джерки, на столе - пиво... И это тогда, когда врач дословно сказал, что ему осталось жить несколько дней.
Он понял, что я не знала, что сказать и спросил: Нар, почему тебе не по себе?... Да, я хочу жить, но если даже умру сейчас - нормально, потому что даже на секунду ни о чем не жалею.
С одной стороны, он себя убивал, с другой стороны я пыталась вернуть его к жизни. Его безумная борьба за смерть и моя упорная, истеричная, ненормальная, самоотверженная борьба за его жизнь...»
Встреча закончилась обещанием Зограбян собрать все воспоминания Самвела Мкртчяна в одну книгу и назвать ее заголовком встречи - «Жена переводчика».
Армине Геворгян